Октябрьские встречи

Наступает октябрь – богатая охотничья пора, хотя природа и пытается спутать охотнику все карты. Уходит и нежданно возвращается тепло, отступят и вдруг снова ударят холода…

Но опытный охотник должен использовать любую неразбериху в природе.

Задует свирепый ветер и холод прошибает до костей, — мы выезжаем в челнах, похрустывая утренним прозрачным ледком, за водоплавающей дичью, гонимой ненастьем на юг. Тепло одетые в яркое брачное оперение селезни и скромные серые утки, налитые жиром на обильных осенних кормах, сбиваются в стаи, тянут, прочь из наших мест.

Выдастся солнечный погожий день – запустить гончих по зайцу. Молодой беляк большого круга не даст, а русака можно быстро перехватить на опустевшем огороде или возле ощипанных ветром ветел на полевой дороге, граничащей с «чёрным паром» поднятой тракторными плугами земли.

Дрогнет сердце охотника, если вдруг дружно взлетит перед ним потревоженный выводок серых куропаток. Они веером понесутся вперед над самой землёй и невдалеке опустятся, планируя на выгнутых полумесяцем крыльях. Стрелять их нельзя! Серые куропатки находятся под охраной. Пусть плодятся и размножаются на тучных колхозных полях, — когда-нибудь мы вновь отправимся на эту красивейшую охоту в чистое поле, украшенное сползающей позолотой сентября.

Поморосит тёплый дождик, взмокнет земля под прелым листом, — можно в последний раз походить с легавой собакой: в мелком, как сетка, осиннике и частом ольшанике хоронятся жирные, готовые к отлёту вальдшнепы. Из-под собаки они тяжело взлетают, смешно наклонив голову и поглядывая чёрными, как бусинки, глазами на выкат….

Чёрно-пегая «Милочка» уже подала нам полдюжины куликов, как кончились заросли молодой осины и мы вышли на закрайку большого поля. Вдали послышались звуки, заставившие нас быстро взять пойнтера на сворку. Шёл гон русака. По следам зверька мчались две собаки. В подборе их голосов угадывалась традиционная требовательность любителя псовой охоты. В прерывистый басовитый лай одного пса, «рубившего» яростно и мерно, вплетался заливистый, высокий голос другого. Подбирать пару или стайку гончих «по голосам», чтобы можно было отличить собак по слуху и тешиться своеобразными «аккордами» их гона, — это дело заядлого «гончатника», презревшего все другие виды охоты ради излюбленной гоньбы русаков.

Заяц прошёл у нас на виду. Хорошо, что мы взяли «Милочку» на сворку: через короткое время два «костромича», наклонив морды вниз, с рёвом и визгом пронеслись мимо. Невдалеке хлопнул выстрел, другой. И-их! – как залились собаки, подстёгнутые пальбой. Казалось, вот-вот вцепятся они в русака. А тот, видимо, уже шёл далеко, потому, что слышалось громкое науськивание промахнувшегося стрелка:

— Тут-тут-тут!.. Ах-тах-тах!..

— От греха надо тебя убрать подальше, — сказал мой товарищ, поглаживая по голове обеспокоенную «Милочку». Ещё зайца гнать начнёшь, в гончую переквалифицируешься. Пойдёмте отсюда.

Мы пересекли осинник в обратном направлении., поднялись на высокое боровое место и тихонько пошли меж облитых солнцем красных стволов мачтовых сосен. Кое-где торчали, как неживые, хваченные морозом грибы. Белка сорвалась у нас над головой и пошла считать верхушки деревьев.

На очень старых соснах белели свежие зарубки лесника. По вырубкам и гарям росли молодые деревья. Их ровные шеренги свидетельствовали о вмешательстве умелых человеческих рук и о вековечном круговороте растительной жизни. Хворост был аккуратно прибран в кучи.

«Милочка» шла у ноги, и шкура на её боках часто подёргивалась от холода. Зябко пойнтеру в октябре…

— Смотри, смотри, — остановил я спутника, указывая рукой на дальнюю макушку.

Мы приложили к глазам бинокли.

На высоченной сосне, грудью к ветру, сидел царь лесов – глухарь. Гордо подняв бородатую голову, он по-хозяйски осматривал лес – глухую обитель его предков, крепость пернатых и зверей. И во всей могучей фигуре глухаря, сидевшего со сложенными крыльями высоко-высоко над зелёным миром, было столько дикой красоты, что мы, не сговариваясь, свернули и обошли далеко стороной старожила русских лесов, чтобы не потревожить дивного видения в холодном золоте октябрьского солнца.